Стихи о Великой Отечественной войне

Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
над ширью пашен и полей
и у берез и тополей.

Спросите вы у тех солдат,
что под березами лежат,
и пусть вам скажут их сыны,
хотят ли русские войны.

Не только за свою страну
солдаты гибли в ту войну,
а чтобы люди всей земли
спокойно видеть сны могли.

Под шелест листьев и афиш
ты спишь, Нью-Йорк, ты спишь, Париж.
Пусть вам ответят ваши сны,
хотят ли русские войны.

Да, мы умеем воевать,
но не хотим, чтобы опять
солдаты падали в бою
на землю грустную свою.

Спросите вы у матерей,
спросите у жены моей,
и вы тогда понять должны,
хотят ли русские войны.

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.

Одним движеньем – так учили нас.
Одним движеньем – только в этом жалость…
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.

На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: «Горе мне с тобою!

Так с каждым церемониться – беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки».
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты…
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

Вернулся я! Встречай, любовь моя!
Порадуйся, пускай безногий я:
Перед врагом колен не преклонял,
Он ногу мне за это оторвал.

Ударил миной, наземь повалил.
– Ты поклонился! – враг торжествовал.
Но тотчас дикий страх его сковал:
Я без ноги поднялся и стоял.

За кровь мою разгневалась земля.
Вокруг в слезах склонились тополя.
И мать-земля упасть мне не дала,
А под руку взяла и повела.

И раненый любой из нас – таков:
Один против пятнадцати врагов.
Пусть этот без руки, тот – без ноги,
Наш дух не сломят подлые враги.

Сто ног бы отдал, а родной земли
И полвершка не отдал бы врагу.
Ценою рабства ноги сохранить?!
Как ими по земле ходить смогу?

Вернулся я!.. Встречай, любовь моя!
Не огорчайся, что безногий я,
Зато чисты душа моя и честь.
А человек – не в этом ли он весь?

Цепи каменного мешка
Пусть твоя разорвет рука!
А не сможешь, так смерть предстанет –
Ведь она здесь всегда близка!

Положили тебя в мешок,
Завязали под злой смешок.
Ставят в очередь твое тело,
Чтоб смолоть его в порошок.

Мелет мельница жизнь людей –
Громоздятся мешки костей.
Жернова ее из железа,
С каждым днем они все лютей.

Мельник злится, от крови пьян:
Не мука – кровь течет из ран.
Жадно пьет ее клоп проклятый –
Бесноватый, слепой тиран.

Пусть умолкнет мельницы рев!
Пусть не вертит сила ветров
Крылья черные! Пусть не льется
Дорогая родине кровь!

Развяжите горы мешков!
Раздавите дом пауков!
Развалите мельницу пыток
Остриями гневных штыков!

Был лютый мороз. Молодые солдаты
Любимого друга по полю несли.
Молчали. И долго стучались лопаты
В угрюмое сердце промерзшей земли.

Скажи мне, товарищ. Словами не скажешь,
А были слова – потерял на войне.
Ружейный салют был печален и важен
В холодной, в суровой, в пустой тишине.

Могилу прикрыли, а ночью – в атаку.
Боялись они оглянуться назад.
Но кто там шагает? Друзьями оплакан,
Своих земляков догоняет солдат.

Он вместе с другими бросает гранаты,
А если залягут – он крикнет «ура».
И место ему оставляют солдаты,
Усевшись вокруг золотого костра.

Его не увидеть. Повестку о смерти
Давно получили в далеком краю.
Но разве уступит солдатское сердце
И дружба, рожденная в трудном бою?

Детство мое военное,
что снегом заметено,
как что-либо сокровенное
помнить всю жизнь дано.

И в суматохе буден,
и в поисках верных слов
они мою память будят,
и память рисует вновь
картины: зима морозная,
и в колкой ее пыли
мы в школу идем по озеру,
а темень – хоть глаз коли.

Нас четверо. Мы ровесники,
и путь нам привычен свой.
Поем для храбрости песни мы,
чтоб волчий не слышать вой, –
глаза их сверкают яростью,
поблескивают клыки.
И мы зажигаем яркие
куски смоляной доски.

Идем, кроме снега белого
нет ничего вокруг.
И факел до кромки берега
не выпускаем из рук.
В класс входим,
нам по четырнадцать,
и скоро войне конец.
Оттаивают чернильницы
у печки под стук сердец.

Еще утрами черный дым клубится
Над развороченным твоим жильем.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнем.

Еще ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.

Еще война. Но мы упрямо верим,
Что будет день, – мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь раскроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.

Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.

В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней, –
Свой добрый век мы прожили как люди –
И для людей.

Прошло пять лет, – и залечила раны,
Жестокой нанесенные войной,
Страна моя,
и русские поляны
Опять полны студеной тишиной.

И маяки сквозь мрак приморской ночи,
Путь указуя моряку, горят.
На их огонь, как в дружеские очи,
Далеко с моря моряки глядят.

Где танк гремел – там ныне мирный трактор,
Где выл пожар – благоухает сад,
И по изрытому когда-то тракту
Автомобили легкие летят.

Где елей искалеченные руки
Взывали к мщенью – зеленеет ель,
И там, где сердце ныло от разлуки, –
Там мать поет, качая колыбель.

Ты стала вновь могучей и свободной,
Страна моя!
Но живы навсегда
В сокровищнице памяти народной
Войной испепеленные года.

Для мирной жизни юных поколений,
От Каспия и до полярных льдов,
Как памятники выжженных селений,
Встают громады новых городов.

Я слушал приказ молодого комбата:
Нам нужно до вечера взять высоту.
Атака трёх рот будет после заката,
Чтоб меньше людей полегло на свету.

И вот когда мы проползли под колючкой,
Скрывая манёвр в наступающей мгле,
Лопатка сапёрная длинною ручкой
Задела о камень на мёрзлой земле.

Тогда с батареи, что прямо по фронту
Упали на стук сразу несколько мин.
Я знал в своей жизни лишь школу и роту.
Война помешала быть кем-то другим.

Вот так и остался, засыпан в воронке,
Навечно сжимая прогнивший приклад.
В любви никогда не признаюсь девчонке.
Мой путь оборвал прилетевший снаряд,
А сверху цветение, певчие птицы,
Небесная синь, звонкий девичий смех.
И мне не пришлось в этой жизни влюбиться –
Я отдал её за живущих, за всех.

Идут устало ветераны,
Белеют сединой виски,
Ах, если б не болели раны,
Да в сердце не было тоски!

Они несут в руках гвоздики,
Но их ряды не так стройны,
Ах, если б не было Великой,
Чудовищной и злой войны!

В суровых фронтовых походах
Не знали отдыха и сна,
Ах, если б молодости годы
Не отняла у них война!..

Они в Россию свято верят,
Ведь с ней прошли нелегкий путь.
Ах, если бы им вернуть потери,
Друзей потерянных вернуть!

Студили душу им метели,
В глаза не раз смотрела смерть.
Ах, если бы мы теперь сумели
Их человечностью согреть!..

Следы обид зарубцевались,
Но боль видна на их челе.
Ах, если бы вновь не бушевали
Невзгоды на родной земле!

Они стоят у обелисков,
Медали заслоняют грудь.
Им поклонитесь, люди, низко,
Пока они еще живут…

В тот страшный день земля рванула в небо.
От грохота застыла в жилах кровь.
Июнь цветастый сразу канул в небыль,
И смерть, вдруг, оттеснила жизнь, любовь.

Надели гимнастёрки и шинели
Вчерашние мальчишки – цвет страны.
Девчонки на прощанье песни пели,
Желали выжить в грозный час войны.

Война, как ком, катилась по дорогам,
Неся разруху, голод, смерть и боль.
Осталось их в живых совсем немного,
Принявших первый, самый страшный бой!

В атаку шли за правду, за Отчизну,
За мир, за мать с отцом, за добрый дом.
Чтоб защитить от ужасов фашизма
Права на жизнь, что рушилась кругом.

Сирень, гвоздики, нежные тюльпаны…
Начало лета, жизнь вокруг кипит.
Жива любовь, зарубцевались раны,
Но этот день июня не забыт!

Слово знакомой команды слышу сегодня опять.
Вносится Знамя Победы – «К выносу знамени – встать!»

Встать перед теми, кто падал грудью на лающий дот,
Кто из трясин новгородских к нам никогда не придет.

Кто на речных переправах шел, словно камень, ко дну.
Кто на века безымянный сгинул в фашистском плену.

Кто согревался дыханьем в стужу блокадных ночей,
Кто улетал вместе с дымом из бухенвальдских печей.

Кто, ослепленный ракетой, вдруг попадал под обстрел.
Кто в умирающем танке вместе с бронею горел.

Кто ради правого дела сердце отдать был готов.
Кто под машины ложился вместо понтонных мостов.

Кто за родные пределы гнал чужеземную рать.
Вносится Знамя Победы – «К выносу Знамени – встать!»

Солнце в трубу золотую трубит:
«Слава герою-бойцу!
Враг побеждён, уничтожен, разбит,
Слава герою-бойцу!»

– С врагами я бьюсь, – сказал боец,
– На это и жизни не жаль,
Но штык для меня ковал кузнец –
Крепка закалённая сталь!

– Я выковал штык, – кузнец говорит,
Как жар, он на солнце горит,
Но звонкую сталь, драгоценный дар,
Выплавил брат-сталевар.

– Конечно, – сказал сталевар, – металл
Я сам из руды достал,
Но в тёмные недра Уральских гор
Спускался не я, а шахтёр.

– Да, это правда, – шахтёр сказал, –
Забой у меня каменист.
Руду я достал, но к вам на вокзал
Её привозил машинист.

– Ну да, – сказал машинист, – по стране
Я езжу во все концы,
Но хлеб добывают и вам, и мне
Родные наши жнецы.

– Что ж, это верно, я всех кормлю, –
Сказал машинисту жнец, –
Но землю, которую я люблю,
Сберёг для меня боец.

Есть в Восточной Сибири деревня Кукой –
Горстка изб над таежной рекой.

За деревней на взгорье – поля и луга,
А за ними стеною тайга.

В сорок первом, когда наступали враги,
Проводила деревня от милой тайги
Взвод отцов и мужей, взвод сибирских
солдат.
Ни один не вернулся назад.

И остались в Кукое, у светлой реки,
Только дети, да женщины, да старики.

Молодые ребята, едва подросли,
На большие сибирские стройки ушли.

Не играют тут свадеб, не родят детей.
Жизнь без всяких прикрас, безо всяких затей.

Ранним-рано кукоевцы гасят огонь.
Никогда не играет в Кукое гармонь.

Ни вечерки какой, ни гуляния нет.
Только вдовья кручина – считай сколько лет.

Черный крест на груди итальянца,
Ни резьбы, ни узора, ни глянца, –
Небогатым семейством хранимый
И единственным сыном носимый…

Молодой уроженец Неаполя!
Что оставил в России ты на поле?
Почему ты не мог быть счастливым
Над родным знаменитым заливом?

Я, убивший тебя под Моздоком,
Так мечтал о вулкане далеком!
Как я грезил на волжском приволье
Хоть разок прокатиться в гондоле!

Но ведь я не пришел с пистолетом
Отнимать итальянское лето,
Но ведь пули мои не свистели
Над священной землей Рафаэля!

Здесь я выстрелил! Здесь, где родился,
Где собой и друзьями гордился,
Где былины о наших народах
Никогда не звучат в переводах.

Разве среднего Дона излучина
Иностранным ученым изучена?
Нашу землю – Россию, Расею –
Разве ты распахал и засеял?

Нет! Тебя привезли в эшелоне
Для захвата далеких колоний,
Чтобы крест из ларца из фамильного
Вырастал до размеров могильного…

Оборванного мишку утешала
Девчушка в изувеченной избе:
«Не плачь, не плачь… Сама недоедала,
Полсухаря оставила тебе…

… Снаряды пролетали и взрывались,
Смешалась с кровью черная земля…
Была семья, был дом… Теперь остались
Совсем одни на свете – ты и я…»

… А за деревней рощица дымилась,
Поражена чудовищным огнём,
И Смерть вокруг летала злою птицей,
Бедой нежданной приходила в дом…

«Ты слышишь, Миш, я сильная, не плачу,
И мне дадут на фронте автомат.
Я отомщу за то, что слезы прячу,
За то, что наши сосенки горят…»

Но в тишине свистели пули звонко,
Зловещий отблеск полыхнул в окне…
И выбежала из дому девчонка:
«Ой, Мишка, Мишка, как же страшно мне!..»

… Молчание. Ни голоса не слышно.
Победу нынче празднует страна…
А сколько их, девчонок и мальчишек,
Осиротила подлая война?!..

В свой срок –
не поздно и не рано –
придёт зима,
замрёт земля.

И ты
к Мамаеву кургану
придёшь
второго февраля.

И там,
у той заиндевелой,
у той священной высоты,
ты на крыло
метели белой
положишь красные цветы.

И словно в первый раз
заметишь,
каким он был,
их ратный путь!

Февраль, февраль,
солдатский месяц –
пурга в лицо,
снега по грудь.

Сто зим пройдёт.
И сто метелиц.
А мы пред ними
всё в долгу.

Февраль, февраль.
Солдатский месяц.
Горят
гвоздики
на снегу.

Я убит подо Ржевом,
В безымянном болоте,
В пятой роте,
На левом,
При жестоком налете.

Я не слышал разрыва
И не видел той вспышки, –
Точно в пропасть с обрыва –
И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире
До конца его дней –
Ни петлички,
Ни лычки
С гимнастерки моей.

Я – где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я – где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.

Я – где крик петушиный
На заре по росе;
Я – где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.

Где – травинку к травинке –
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Летом горького года
Я убит. Для меня –
Ни известий, ни сводок
После этого дня.

Часто встретишь её при дороге,
Где клубится, вздымается пыль.
Не подкошенной болью, тревогой
Ветер гнёт перед нею ковыль.

Сына мать ожидает как прежде.
Пусть закончился ужас войны.
Нет! Не сломлена в сердце надежда.
«Он вернётся!» – твердит. – «Только жди!»

Взор её устремлён к горизонту,
В нём растаял родной силуэт.
Пожелтела от лет похоронка,
Только памяти давности нет.

Образ сына пред ней в гимнастёрке,
Голубые, как небо, глаза.
С вещмешком да шинелью потёртой,
Так его провожала она.

Смертью храбрых он пал под Берлином,
В свой последний решительный бой,
Чтобы мир был свободным, счастливым,
Неизвестный солдат и герой.

Не лежать на могиле букетам,
Не склониться пред ним до земли.
Это место известно лишь ветрам,
Да кричат на лету журавли.

Если встретишь её при дороге,
Где клубится, вздымается пыль,
Не подкошенной болью, тревогой
Поклонись ей, как гнётся ковыль.

Мы ничего не позабыли
И не забудем. Никогда.
Как в сорок первом отходили
И как обратно в города
Врывались, атакуя с хода
И умирая на ходу.
Четыре года – долгих года –
Одолевали мы беду.

И одолели. Нашей силе –
Народной силе – не перечь:
Что может быть грозней России,
Когда Россия держит меч?!

Вы слышите, за океаном,
Пускающие мир ко дну?
Будь трижды проклят окаянный
Ваш бизнес, сеющий войну!

Еще не вся земля остыла
От неумолчных канонад,
Еще не заросли могилы
Зарытых второпях солдат,
А вы уже темните небо,
Бряцаете оружьем вновь,
Иль стала вам насущней хлеба
Горячая людская кровь?

Опять глаза свои скосили
На нашу дверь. На наш порог.
Но помните: не износили
Мы пропыленных тех сапог,
В которых не парадным маршем
Прошли Европу, и сейчас
Они, как память о вчерашнем,
Хранятся в каждом доме нашем
На всякий случай, про запас.

Белая бумага,
Красный крадандаш:
Дедушка у флага,
Рядом – экипаж.

Снежная опушка,
Белые снега.
Танковая пушка
Смотрит на врага.

Лица молодые,
Автомат в руке.
Все они живые
На моем листке:

Дедушка у флага,
Рядом экипаж...
Белая бумага,
Красный карандаш.

Почему ты шинель бережешь? –
Я у папы спросила. –
Почему не порвешь, не сожжешь? –
Я у папы спросила.

Ведь она и грязна, и стара,
Приглядись-ка получше,
На спине вон какая дыра,
Приглядись-ка получше!

Потому я ее берегу, –
Отвечает мне папа, –
Потому не порву, не сожгу, –
Отвечает мне папа. –

Потому мне она дорога,
Что вот в этой шинели
Мы ходили, дружок, на врага
И его одолели!

Бои ушли. Завесой плотной
Плывут туманы вслед врагам,
И снега чистые полотна
Расстелены по берегам.

И слышно: птица птицу кличет,
Тревожа утреннюю стынь.
И бесприютен голос птичий
Среди обугленных пустынь.

Он бьется, жалобный и тонкий,
О синеву речного льда,
Как будто мать зовет ребенка,
Потерянного навсегда.

Кружит он в скованном просторе,
Звеня немыслимой тоской,
Как будто человечье горе
Осталось плакать над рекой.

Что такое День Победы?
Это утренний парад:
Едут танки и ракеты,
Марширует строй солдат.

Что такое День Победы?
Это праздничный салют:
Фейерверк взлетает в небо,
Рассыпаясь там и тут.

Что такое День Победы?
Это песни за столом,
Это речи и беседы,
Это дедушкин альбом.

Это фрукты и конфеты,
Это запахи весны…
Что такое День Победы –
Это значит – нет войны.

К разбитому доту
Приходят ребята,
Приносят цветы
На могилу солдата.

Он выполнил долг
Перед нашим народом.
Но как его имя?
Откуда он родом?

В атаке убит он?
Погиб в обороне?
Могила ни слова
О том не проронит.

Ведь надписи нет.
Безответна могила.
Знать, в грозный тот час
Не до надписей было.

Темнеют горы. Горные ручьи,
Гремя, сбегают в заросли густые;
И облака, вначале золотые,
Теряют краски теплые свои;

И проступает в таянии света
Лесная полутьма и тишина…
И попросту не верится, что где-то
В долинах за отрогами – война.

И все же начинается отсюда,
От этих гор, от этих крепостей,
Великое, скрепленное на рудах,
Единство к бою рвущихся частей.

Отсюда начинается движенье
Уральской стали, – с этой крутизны
Она, гремя, бросается в сраженье
И побеждает на полях войны.

Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля –
На миллион веков,
И млечные пути пылят
Вокруг него с боков.

На рыжих скатах тучи спят,
Метелицы метут,
Грома тяжелые гремят,
Ветра разбег берут.

Давным-давно окончен бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей...

Глаза солдатских матерей
До дна наполнены печалью,
Как много бесконечных дней
Они в разлуке повстречали...

Привыкли собрано молчать,
Молиться, сдерживая слёзы...
Пусть много лет в груди стучат
Сердца. Пусть обойдут морозы,

Пусть рук не тронет старина,
Волос – метель, лица – морщины,
Пусть все невзгоды и года
Плывут, не задевая, мимо...

Немыслимо им стать слабей,
Поддаться хоть на миг безволью...
Глаза солдатских матерей
До дна наполнены любовью.

Еще тогда нас не было на свете,
Когда гремел салют из края в край.
Солдаты, подарили вы планете
Великий Май, победный Май!

Еще тогда нас не было на свете,
Когда в военной буре огневой,
Судьбу решая будущих столетий,
Вы бой вели, священный бой!

Еще тогда нас не было на свете,
Когда с Победой вы домой пришли.
Солдаты Мая, слава вам навеки
От всей земли, от всей земли!

Благодарим, солдаты, вас
За жизнь, за детство и весну,
За тишину, за мирный дом,
За мир, в котором мы живем!

Когда впервые над столицей
Салют раздался громовой,
Неслись испуганные птицы
Над освещенною Москвой.

Со всех сторон – С Тверской, с Неглинной,
Над площадями, над Арбатом
Они метались стаей длинной
И в темноту неслись куда-то.

К Москве суровой, затемненной
Давно привыкли и они.
И вдруг огни над Малой Бронной,
И над бульварами огни.

Впервые небо разгоралось,
Река сияла серебром...
Наверно, птицам показалось:
Весна в Москве! Весенний гром!

Проходишь мимо обелиска,
Замедли шаг, остановись.
И, голову склонивши низко,
Ты низко, павшим, поклонись.

Они ведь все, как мы хотели
Жить мирно, строить и дерзать.
Но им пришлось надеть шинели
И в бой идти, страну спасать.

Не зная страха в дни сражений,
За мать, за Родину свою,
За жизнь грядущих поколений
Отдали жизнь свою в бою.

Проходишь мимо обелиска,
Замедли шаг, остановись.
И голову склонивши низко,
Всем побившим поклонись.

Нам снится не то, что хочется нам, –
Нам снится то, что хочется снам.
На нас до сих пор военные сны,
Как пулеметы, наведены.

И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.
И те, от кого мы вестей не ждем,
Во сне к нам запросто входят в дом.

Входят друзья предвоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.
И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.

И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле, –
Меж явью и сном, на ничье земле,
И дышится трудно, и ночь длинна…
Камнем на сердце лежит война.

Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться –
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.

Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.

Горевала на крылечке мать,
Вся сухая, словно хворостинка,
От сыночка писем не видать,
Как он там, родимая кровинка?

Может голодно сыночку моему,
Может он замерз или простужен,
Может кто-то рану шьет ему,
Может голос мамы ему нужен?

Что-то писем снова не видать,
Знать забыл наш почтальон тропинку,
Только я сыночка буду ждать,
Мою добрую, родимую кровинку.

Горевала мама на крыльце,
Соловьи ей тихо пели песню,
И жила надежда о бойце,
Только ждать его уж бесполезно…

Прошли года, затягивая шрамы,
Как след в песке – касание волны,
И пряничные вяземские храмы
Стоят, как будто не было войны.

И незачем сворачивать с дороги
По рытвинам, – проедем ли, бог весть?!
Чтоб увидать раненья и ожоги,
Которых там, наверное, не счесть.

Прошли года. Легендой стали были.
Цветет земля на сотни верст окрест.
Здесь все пылало. Здесь тебя убили.
И вот я еду мимо этих мест.

И добрый ветер мне ресницы студит,
И дали так открыты и ясны,
Как будто вправду никогда не будет
Войны...

Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…

Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна –
Она до гроба помнить будет!

Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы –
То слезы бедных матерей!

Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…

Все переменится вокруг.
Отстроится столица.
Детей разбуженных испуг
Вовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,
Избороздивший лица.
Сторицей должен будет враг
За это поплатиться.

Запомнится его обстрел.
Сполна зачтется время,
Когда он делал, что хотел,
Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.
Исчезнут очевидцы.
Мученья маленьких калек
Не смогут позабыться.

В поле, ручьями изрытом,
И на чужой стороне
Тем же родным, незабытым
Пахнет земля по весне.

Полой водой и нежданно –
Самой простой, полевой
Травкою той безымянной,
Что и у нас под Москвой.

И, доверяясь примете,
Можно подумать, что нет
Ни этих немцев на свете,
Ни расстояний, ни лет.

Можно сказать: неужели
Правда, что где-то вдали
Жены без нас постарели,
Дети без нас подросли?..

– В бой!
– За Родину!
..и безропотно
Побежал рядовой на врага…
И скосило его вместе с ротным
Беспощадным огнём пулеметным,
У оврага…
Навсегда…

Не схоронены – слишком хлопотно,
так бывало военной порой…
Прорастает ромашками ротный,
Спит, укрывшись землёй рядовой.

По туманной низине, где были
Два мальчишки убиты тогда,
С жеребятами бродят кобылы,
…прелым клевером дышат стога.

Июнь. Россия. Воскресенье.
Рассвет в объятьях тишины.
Осталось хрупкое мгновенье
До первых выстрелов войны.

Через секунду мир взорвётся,
Смерть поведёт парад-алле,
И навсегда погаснет солнце
Для миллионов на земле.

Безумный шквал огня и стали
Не повернётся сам назад.
Два «супербога»: Гитлер – Сталин,
А между ними страшный ад.

Июнь. Россия. Воскресенье.
Страна на грани: быть не быть…
И это жуткое мгновенье
Нам никогда не позабыть…