Атакует ароматами весна,
Гиацинты и сирень запали в душу,
Но тюльпанами Земля опять красна,
Боль потерь сердца огнями сушит.
Атакует снова взглядами друг-май,
Раскрывая белых ландышей зеницы,
Умоляя: «Я прошу… Не забывай
Тех, кто отдал жизнь, чтоб вам родиться!»
Атакует фейерверков торжество,
Возвращая сорок пятого победу –
Как прекрасно мирной жизни естество,
Чтоб никто войны вовек ни ведал!
Атакует ароматом майский день,
Источая радость мирной жизни…
Нам желая, чтоб войны проклятой тень
Не нависла над просторами Отчизны!!!
Когда б вернуть те дни, что проводил
Среди цветов, в кипенье бурной жизни,
Дружище мой, тебе б я подарил
Чудесные цветы моей отчизны.
Но ничего тут из былого нет –
Ни сада, ни жилья, ни даже воли.
Здесь и цветы – увядший пустоцвет,
Здесь и земля у палачей в неволе.
Лишь, не запятнанное мыслью злой,
Есть сердце у меня с порывом жарким,
Пусть песня сердца, как цветы весной,
И будет от меня тебе подарком.
Коль сам умру, так песня не умрет,
Она, звеня, свою сослужит службу,
Поведав родине, как здесь цветет
В плененных душах цвет прекрасной дружбы.
Люди! Замрите! Минута молчания.
Пусть только сердце бьётся отчаянно,
Пусть только птиц не смолкает звучание –
Им так положено, и не случайно!
Эта минута – Минута молчания –
Не от отчаяния! Не от отчаяния!
Эта минута – от жизни минута!
Память кому-то! Память кому-то!
Пусть поживут среди нас хоть минуту!
В это мгновенье их так помянуть бы:
Всех – поимённо! Всем – по минуте!
И в миллионах бесценных минут
Десятилетия скорби пройдут..
Холод ползёт по спине не случайно,
И тишины жутковато звучание,
Пламя огня завывает отчаянно –
Так догорает Минута молчания…
На Мамаевом кургане тишина,
За Мамаевым курганом тишина,
В том кургане похоронена война,
В мирный берег тихо плещется волна.
Перед этою священной тишиной
Встала женщина с поникшей головой,
Что-то шепчет про себя седая мать,
Все надеется сыночка увидать.
Заросли степной травой глухие рвы,
Кто погиб, тот не поднимет головы,
Не придет, не скажет: «Мама! Я живой!
Не печалься, дорогая, я с тобой!»
Вот уж вечер волгоградский настает,
А старушка не уходит, сына ждет,
В мирный берег тихо плещется волна,
Разговаривает с матерью она.
Как надоели войны на свете.
Гибнут солдаты и малые дети,
Стонет земля, когда рвутся снаряды,
Матери плачут и плачут комбаты.
Хочется крикнуть: «Люди, постойте!
Войну прекратите! Живите достойно!
Гибнет природа и гибнет планета,
Ну, неужели вам нравится это?»
Война – это боль, это смерть, это слёзы.
На братских могилах – тюльпаны и розы.
Над миром какое-то время лихое....
Где правит война – никому нет покоя.
Я вас призываю, нам всем это нужно,
Пускай на земле будет мир, будет дружба,
Пусть солнце лучистое всем нам сияет,
А войн – никогда и нигде не бывает!
Солнце скрылось за горою,
Затуманились речные перекаты,
А дорогою степною
Шли с войны домой советские солдаты.
От жары, от злого зноя
Гимнастерки на плечах повыгорали;
Свое знамя боевое
От врагов солдаты сердцем заслоняли.
Они жизни не щадили,
Защищая отчий край – страну родную;
Одолели, победили
Всех врагов в боях за Родину святую.
Солнце скрылось за горою,
Затуманились речные перекаты,
А дорогою степною
Шли с войны домой советские солдаты.
Сожженный край томительной равнины,
На ней забытый раненый солдат.
Вдали синеют горы-исполины.
– «Ты не придешь, ты не придешь назад!»
Там, где-то, край обиженный и бедный.
В глухой избе, за пряжей, у окна,
Какая-то одна, с улыбкой бледной,
Вдали от мужа – мужняя жена.
Меняет Солнце область созерцанья,
Роняет тень одним и жжет других.
Все ближе ночь. Все тише восклицанья.
В такую ночь пришел он как жених.
Равнины спят.
Пред счастьем пробужденья
Меняет Солнце пышный свой наряд.
К одной стране восходят все виденья.
– Да, он придет, придет к тебе назад!
Те времена покрылись сединой
И встарь ушли смертельною тропой,
Храня в кладовой памяти своей,
Святые подвиги российских сыновей.
Лишь только голос Родины на брань взывал,
Народ, весь как один, плечом к плечу вставал.
И эстафета ратных сыновей,
Как Знамя, вплоть до наших дней.
Мы одержали с ним побед немало.
От вражеских могил земля курганом встала.
Над ним рыдает вьюга да метель,
И молния разит за Русь, как зверь.
Все души павших сыновей на небе
Зажглись, как звезды в святом гневе.
Они – Герои, Гордость, Слава страны,
Вечную Память в сердцах сохраним!
Не стреляют больше...
Тишина...
Неужели
Кончилась война?!
Неужели
Я – совсем живой–
На рассвете
Ворочусь домой?!
Тихо скрипнет
Старое крыльцо,
Вздрогнет болью
Мамино лицо:
– Сын!..
Сыночек!..
Сколько лет без сна!..
... Неужели кончилась война?!
Сердце, это ли твой разгон!
Рыжий, выжженный Арагон.
Нет ни дерева, ни куста,
Только камень и духота.
Все отдать за один глоток!
Пуля – крохотный мотылек.
Надо выползти, добежать.
Как звала тебя в детстве мать?
Красный камень. Дым голубой.
Орудийный короткий бой.
Пулеметы. Потом тишина.
Здесь я встретил тебя, война.
Одурь полдня. Глубокий сон.
Край отчаянья, Арагон.
Приехал издалёка я,
Приехал я с войны...
Теперь учусь на токаря,
Нам токари нужны.
Теперь стою я за станком
И вспоминаю мать,
Она звала меня сынком
И тёплым, клетчатым платком
Любила укрывать.
Мне не забыть, как мать вели,
Я слышал крик её вдали...
Братишка был ещё живой,
Он бился, звал отца,
Штыком фашистский часовой
Столкнул его с крыльца.
Мне не забыть, как мать вели,
Мелькнул платок её вдали…
Я знаю, ты бежал в бою
И этим шкуру спас свою.
Тебя назвать я не берусь
Одним коротким словом: трус.
Пускай ты этого не знал,
Но ты в тот день убийцей стал.
В окоп, что бросить ты посмел,
В ту ночь немецкий снайпер сел.
За твой окоп другой боец
Подставил грудь под злой свинец.
Назад окоп твой взяв в бою,
Он голову сложил свою.
Не смей о павшем песен петь,
Не смей вдову его жалеть.
Не просто павшим – нет,
а с думой о грядущем
воздвигнут монумент
и ныне всем живущим.
Та слава на века
принадлежит отчизне.
Да, нет черновика –
и не было! – у жизни.
Все подлинно, все так.
Стояли насмерть грудью
в кольце, в дыму атак...
Такие были люди.
...Разорвано кольцо,
и в огненной метели
они в те дни лицо
Победы разглядели.
Стрелковой роты рядовой
Иду с войны, иду домой.
Смеюсь и плачу над собой,
– Живой?..живой.
– Домой?..домой.
И вторят эхом за спиной
Солдаты, ставшие землёй,
– Живой...живой...домой...домой...
...в тумане нежась спит село,
На храме аист ждёт рассвета.
Мне несказанно повезло,
Что пересилив боль и зло
И уцелев чертям назло,
Я жив...и снова вижу это.
..............................
Стрелковой роты рядовой
Пришел с войны, пришел домой...
...домой.
Имени твоему – слава,
Подвигу твоему – слава,
В горести и надежде
Жизнь твоя величава.
Ладога и Кобона.
Натиск и оборона,
Гибель и радости клики
Все это ты, великий.
Все это ты, единый, –
На пискаревских плитах
И на челе родимой
Горечью об убитых.
Для поколений новых
Славит тебя держава,
Подвигу твоему – слава,
Имени твоему – слава!
Не удивляться бы пора б,
Но как не ахнуть от такого:
Как некогда к галере раб,
Солдат к оружию прикован?!
И есть ли что-нибудь глупей,
О чем мечтают людоеды?
Хотят при помощи цепей
К фашизму приковать победу!
Но правда, чуждая для них,
Гласит, что ржавые оковы
Удел убийц и псов цепных!…
И мир дождется дня такого,
Когда фашизм да будет так!
Когда в оковах взвоют «наци»:
Их всех, как бешеных собак,
Культурный мир посадит на цепь!
Светлый праздник День Победы
Отмечает вся страна
Наши бабушки и деды
Надевают ордена.
Наши бабушки и деды
Вспомнят молодость свою.
Это им пришлось победу
Завоёвывать в бою.
Наши бабушки и деды
На внучат глядят своих.
Мы – наследники победы
Мы с тобой – надежда их.
День 9 Мая! Звонко горны поют.
Пусть гремит не смолкая,
В честь победы салют!
Вот так новость: бабушка сказала,
Что она сражалась в партизанах!
Ты ж трусиха, милая бабуля...
У меня – пустяшная простуда,
У тебя – сейчас же с сердцем худо.
Если оцарапаюсь до крови,
Ты теряешь все свое здоровье.
А когда в кино палят из пушек,
Ты же сразу затыкаешь уши!
Бабушка в ответ сказала тихо:
– Верно! Я тогда была трусиха...
И тогда при виде чьей-то крови
Начисто теряла я здоровье,
А когда с пригорка пушка била,
Мне за всю деревню страшно было!
Только за себя я не боялась.
Так вот и в отряде оказалась.
Гремит за окнами салют –
Огни букетами цветут.
Мелькают в комнате моей
Цветные отблески огней.
На стенке – дедушкин портрет.
Ему здесь ровно двадцать лет.
Ремень, пилотка, ордена.
Суровый взгляд у деда:
Ещё не кончилась война
И далека Победа.
Но до неё не дожил он –
Под Курском дедушка сражён…
Гремит за окнами салют –
Огни букетами цветут.
И озаряет яркий свет
На стенке дедушкин портрет.
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?
Нам в сорок третьем
Выдали медали,
И только в сорок пятом –
Паспорта.
И в этом нет беды...
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда...
Ярко звёзды горят,
И в кремлёвском саду
Неизвестный солдат
Спит у всех на виду.
Над гранитной плитой
Вечный свет негасим.
Вся страна сиротой
Наклонилась над ним.
Он не сдал автомат
И пилотку свою.
Неизвестный солдат
Пал в жестоком бою.
Неизвестный солдат,
Чей-то сын или брат,
Он с войны никогда
Не вернётся назад.
Ярко звёзды горят,
И в кремлёвском саду
Неизвестный солдат
Спит у всех на виду.
Два года покоя не зная
И тайной по-бабьи томясь,
Она берегла это знамя,
Советскую прятала власть.
Скрывала его одиноко,
Закутав отрезком холста,
В тревоге от срока до срока
Меняя места.
И в день, как опять задрожала
Земля от пальбы у села,
Тот сверток она из пожара
Спасла.
И полк под спасенное знамя
Весь новый, с иголочки, встал.
И с орденом «Красное Знамя»
Поздравил ее генерал.
Смутилась до крайности баба,
Увидев такие дела.
– Мне телочку дали хотя бы,
И то б я довольна была…
Пожалуйста, будьте любезны,
Прохожие, к нашим дворам
Пока ещё сам из подъезда
Выходит седой ветеран.
Парадная форма, погоны
И орденских планок – экран.
Идёт ветеран по району,
Смотрите, идёт ветеран!
А день по-весеннему синий,
Земля отдыхает от ран,
Идёт ветеран по России,
Замрите, идёт ветеран!
История в новом столетье
И новым открыта ветрам.
Идёт ветеран по планете –
Великой войны ветеран!
Давно отгремели грозы,
Блестят ордена и слёзы,
Тюльпаны горят и розы –
Держись до конца, ветеран.
О слезы на глазах!
Плач гнева и любви!
О Чехия в слезах!
Испания в крови!
О черная гора,
Затмившая – весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить.
С волками площадей
Отказываюсь – выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть –
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
На Земле
безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую…
И однажды –
прекрасным утром –
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война…
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую –
по размерам –
шинель.
…А когда он упал –
некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост!
Нарядный букетик
К груди прижимая,
Читаю стихи
Про «девятое мая».
Но, вдруг, запинаюсь
На слове «война»!
А в зале такая
Стоит тишина!
Я помню слова,
А сказать не могу,
Как дедушкин дед
Не сдавался врагу –
За родину дрался!
За мир!
За меня!
И как не дожил
До победного дня.
Его погубила
Фашистская мина!
Он дом не достроил,
Не вырастил сына…
И я почему-то
Кричу в тишину:
– Давайте к нам больше
Не пустим войну!
День Победы. И в огнях салюта
Будто гром: – Запомните навек,
Что в сраженьях каждую минуту,
Да, буквально каждую минуту
Погибало десять человек!
Как понять и как осмыслить это:
Десять крепких, бодрых, молодых,
Полных веры, радости и света
И живых, отчаянно живых!
У любого где-то дом иль хата,
Где-то сад, река, знакомый смех,
Мать, жена… А если неженатый,
То девчонка – лучшая из всех.
На восьми фронтах моей отчизны
Уносил войны водоворот
Каждую минуту десять жизней,
Значит, каждый час уже шестьсот!..
И вот так четыре горьких года,
День за днем – невероятный счет!
Ради нашей чести и свободы
Все сумел и одолел народ.
Услышав строчку, или фразу,
Хоть это непонятно мне,
Бывает, спрашивают сразу:
А это о какой войне?
О той войне – ужасной самой,
О бесконечной той войне
Где смерть ходила вслед за славой,
Где год за десять был вполне!
О той – отечественной, страшной,
Где жизнь была ценой в пустяк…
Мужчины погибали наши,
А иногда – запросто так.
Потом, конечно, были войны,
Но всех их не сравнишь с одной,
Так будем памяти достойны,
Оплаченной такой ценой!
И, если говорят «Победа!»,
То никогда не забывай,
Про ту войну, про кровь, про деда…
Про самый долгожданный май!
Побледнев,
Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернешься едва ли,
Хоть «Не смей!»
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трех шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притворяться
Перед собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
«Сестрица!»
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит...
Бессмертный полк по всей стране
Шагает в день Победы,
Вот так на бой плечом к плечу
Шагали наши деды.
В России каждая семья
Своих героев помнит
И не забудет никогда
Их беспримерный подвиг.
Весь мир от нечисти спасли
Герои наши деды,
И этим подвигом горды
Наследники победы.
Идут с портретами в руках,
Несут своих героев,
Что жизни отдали в боях,
Закрыв весь мир собою.
А всем врагам пора понять –
В единстве наша сила!
Никто не сможет нас сломать
И Русь непобедима!
Среди сугробов и воронок
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок –
Последний гражданин села.
Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы –
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.
Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс!
При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.
Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.
Доводилось нам сниматься
И на снимках улыбаться
Перед старым аппаратом
Под названьем «фотокор»,
Чтобы наши светотени
Сквозь военные метели
В дом родимый долетели
Под родительский надзор.
Так стояли мы с друзьями
В перерывах меж боями.
Сухопутьем и морями
Шли, куда велел приказ.
Встань, фотограф, в серединку
И сними нас всех в обнимку:
Может быть, на этом снимке
Вместе мы в последний раз.
Кто-нибудь потом вглядится
В наши судьбы, в наши лица,
В ту военную страницу,
Что уходит за кормой.
И остались годы эти
В униброме, в бромпортрете,
В фотографиях на память
Для отчизны дорогой.
9 Мая! Восторги и боль!
Поздравить тебя
С Днём Победы позволь!
Сирень, вишни, яблони
Брызнули цветом.
Всем, кто воевал,
Благодарны за это.
Счастливое утро –
Чудесный подарок!
Они отразили
На фронте удары.
С земли, с моря, с неба
Прогнали врага.
Всем память о предках
Светла, дорога.
Пускай на минуту
Умолкнут все речи...
И в память о них
Зажигаются свечи.
Мы стояли у Москвы-реки,
Теплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел –
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и улыбнулся мне:
– Ну, какой же из тебя солдат?
Как была ты, право, на войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Понимаешь, просто не могу
Я тебя представить в сапогах!..
Я же вечер вспомнила другой:
Минометы били, падал снег.
И сказал мне тихо дорогой,
На тебя похожий человек:
– Вот, лежим и мерзнем на снегу,
Будто и не жили в городах…
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках!..
В окопах и траншеях, в блиндажах
До сей поры убитые лежат.
Не всех ещё погибших извлекли
Из защищённой павшими земли.
Одно лишь им осталось на веку:
В бессмертном числиться полку.
Хранит на сына похоронку мать...
О нём всю жизнь дано ей горевать.
И муж пришёл с война на костылях...
А сколько полегло их на полях?!
Одно лишь им осталось на веку:
В Бессмертном числиться полку!
Уйдут в небытие иные дни.
Но не погаснут никогда огни –
Как дань поклона памяти людской –
Огни Победы над святой Москвой!
А память будет плыть через века
В строю Бессмертного полка!
Неправда, друг не умирает,
Лишь рядом быть перестает.
Он кров с тобой не разделяет,
Из фляги из твоей не пьет.
В землянке, занесен метелью,
Застольной не поет с тобой
И рядом, под одной шинелью,
Не спит у печки жестяной.
Но все, что между вами было,
Все, что за вами следом шло,
С его останками в могилу
Улечься вместе не смогло.
Упрямство, гнев его, терпенье –
Ты все себе в наследство взял,
Двойного слуха ты и зренья
Пожизненным владельцем стал.
Любовь мы завещаем женам,
Воспоминанья – сыновьям,
Но по земле, войной сожженной,
Идти завещано друзьям.
Все ее хвалили, возносили,
на руках носили,
а жалеть ее считалось стыдно,
дерзко и обидно.
Для меня она была дивизией
в полном окружении,
молча продолжающей сражение.
Для меня она была дорогой,
по которой танки рвутся к счастью,
раздирая грудь ее на части.
Очередь стоит у сельской почты –
длинная – без краю и межей.
Это – бабы получают то, что
за убитых следует мужей.
Одинокая, словно труба
на подворье, что дотла сгорело,
руки отвердели от труда,
голодуха изнурила тело.
Вот она – с тремя полсотнями.
Больше нету. Остальное – отняли.
Остальное забрала судьба.
Если ворон в вышине,
дело, стало быть, к войне.
Чтобы не было войны,
надо ворона убить.
Чтобы ворона убить,
надо ружья зарядить.
А как станем заряжать,
всем захочется стрелять.
Ну, а как стрельба пойдет,
пуля дырочку найдет.
Ей не жалко никого,
ей попасть бы хоть в кого,
хоть в чужого, хоть в свово.
Во, и боле ничего.
Во, и боле ничего.
Во, и боле никого.
Кроме ворона того:
стрельнуть некому в него.
Из записной потертой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду.
Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далеко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А все еще бегом бежал
Да лед за полу придержал…
Среди большой войны жестокой,
С чего – ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
Возвращались солдаты с войны.
По железным дорогам страны
День и ночь поезда их везли.
Гимнастерки их были в пыли
И от пота еще солоны
В эти дни бесконечной весны.
Возвращались солдаты с войны.
И прошли по Москве, точно сны, –
Были жарки они и хмельны,
Были парки цветами полны.
В Зоопарке трубили слоны, –
Возвращались солдаты с войны!
Возвращались домой старики
И совсем молодые отцы –
Москвичи, ленинградцы, донцы…
Возвращались сибиряки!
Возвращались сибиряки –
И охотники, и рыбаки,
И водители сложных машин,
И властители мирных долин, –
Возвращался народ-исполин…
Сквозь гром всех сражений и гул канонад
Слушай, страна, говорит Ленинград!
Твой город бессмертный над синей Невой...
Твой город, твой воин, твой сын боевой.
Громящий без отдыха злую орду…
«Я твой часовой и с поста не сойду».
Вот так говорит он, и доля его
Везде утверждает свое торжество!
Сквозь гром всех сражений и гул канонад
Слушай, страна, говорит Ленинград.
Сильна его воля, остер его взгляд,
Над ним боевые знамена шумят.
«Я в битве и славу твою берегу,
И я никогда не поддамся врагу!»
Вот так говорит он, гранитный, стальной
Ключ к сердцу России, любимый, родной.
Слушай, страна, говорит Ленинград!
Сквозь гром всех сражений и гул канонад,
Сквозь все пулеметные ливни косые,
Величия полон и славы России.
«Ты знаешь меня, положись и надейся»,
Вот так говорит он наш город гвардейский.
Носите ордена!
Они вам за Победу,
За раны ваши честные
Даны.
Носите ордена,
В них теплятся
рассветы,
Что отстояли вы
В окопах той войны.
Носите ордена,
Вы можете гордиться:
Над сорок первым
Мощь ракет встает.
Носите ордена.
В них,
как живые,
лица
Солдат,
Что крепко спят
В земле
который год...
Носите ордена
И в праздники,
И в будни,
На строгих кителях
И модных пиджаках.
Носите ордена,
Чтоб видели вас люди,
Вас,
Вынесших войну
На собственных плечах...
Всяко жил – и горестно и весело.
Правил челн в широкий мах весла.
Жизнь меня и счастьем не обвесила,
И печалями не обнесла.
Но за всеми памятными датами
Видится главнейшая, одна –
День, когда нас сделала солдатами
В смертный бой идущая страна.
Воевали хорошо ли, плохо ли –
Пусть потомки спорят горячо.
Но какую силищу разгрохали,
Развернувшись в полное плечо.
Отдымили старые пожарища,
Отстреляли старые форты.
И давным-давно мои товарищи
В благородной бронзе отлиты.
Смотрят вдаль с тревогою и верою
С городских и сельских площадей.
И летят над ними тучи серые
Рериховской стаей лебедей...
Всяко жил – и горестно и весело,
Ветеран стрелкового полка.
Жизнь не очень густо занавесила
Орденами лацкан пиджака.
Но когда немалый путь итожится,
Я твержу, как заповедь, слова:
Русь жива,
Все прочее приложится!
Главное, солдаты, Русь жива!
Такое Площадь знала лишь однажды,
однажды только видела Земля:
солдаты волокли знамена вражьи,
чтоб бросить их к подножию Кремля.
Они, свисая, пыль мели с брусчатки.
А воины, в сиянии погон,
Все били, били в черные их складки
надраенным кирзовым сапогом.
Молчала Площадь. Только барабаны
гремели. И еще – шаги, шаги…
Вот что такое «русские Иваны» –
взгляните и запомните, враги!
Вы в них стреляли?
Да, вы в них стреляли!
И жгли в печах?
Да, вы их жгли в печах!
Да только зря: они не умирали,
лишь молний прибавлялось в их очах!
«Направо!» – и с размаху о брусчатку
и свастику, и хищного орла.
Вот так! России бросили перчатку –
Россия ту перчатку подняла!
И видели, кто был в тот день в столице,
На Площади: она, лицом строга,
подняв венец и меч зажав в деснице,
прошла по стягам брошенным врага!
Когда ты по свистку, по знаку,
Встав на растоптанном снегу,
Готовясь броситься в атаку,
Винтовку вскинул на бегу,
Какой уютной показалась
Тебе холодная земля,
Как все на ней запоминалось:
Примерзший стебель ковыля,
Едва заметные пригорки,
Разрывов дымные следы,
Щепоть рассыпанной махорки
И льдинки пролитой воды.
Казалось, чтобы оторваться,
Рук мало – надо два крыла.
Казалось, если лечь, остаться –
Земля бы крепостью была.
Пусть снег метет, пусть ветер гонит,
Пускай лежать здесь много дней.
Земля. На ней никто не тронет.
Лишь крепче прижимайся к ней.
Ты этим мыслям жадно верил
Секунду с четвертью, пока
Ты сам длину им не отмерил
Длиною ротного свистка.
Когда осмехя звук короткий,
Ты в тот неуловимый миг
Уже тяжелою походкой
Бежал по снегу напрямик.
Осталась только сила ветра,
И грузный шаг по целине,
И те последних тридцать метров,
Где жизнь со смертью наравне!
Нам хорошо живется на земле,
Мы спор ведем в уюте и тепле.
С веселой и надменной высоты
Двадцатилетья своего, –
Когда все ясно,
Беспрекословно изрекаешь ты,
Что много жертв принесено напрасно.
Вот, например:
Зачем профессора
В трагическом народном ополченье,
Нестройно и смешно крича «ура»,
В атаку шли, забыв свое значенье?
Как мотылек, раздавлено пенсне,
И первый снег не тает на ресницах.
Об осени не помнят по весне,
И тот октябрь уже не многим снится.
Истерзаны осколками леса,
И от полка бойцов осталась горстка.
Они держались только два часа,
На рваном рубеже Солнечногорска.
Лишь два часа!..
...За этот краткий срок
Успели в том пылающем районе
Собрать младенцев, чтобы на восток
Отправить под бомбежкой в эшелоне.
Насколько помню, ты был в их числе.
...Нам хорошо живется на земле!
Я в госпитале мальчика видала.
При нем снаряд убил сестру и мать.
Ему ж по локоть руки оторвало.
А мальчику в то время было пять.
Он музыке учился, он старался,
Любил ловить зеленый круглый мяч…
И вот лежал – и застонать боялся.
Он знал уже: в бою постыден плач.
Лежал тихонько на солдатской койке,
Обрубки рук вдоль тела протянув…
О детская немыслимая стойкость!
Проклятье разжигающим войну!
…О сколько их, безногих и безруких!
Как гулко в черствую кору земли,
Не походя на все земные звуки,
Стучат коротенькие костыли.
И я хочу, чтоб, не простив обиды,
Везде, где люди защищают мир,
Являлись маленькие инвалиды,
Как равные с храбрейшими людьми.
Пусть ветеран, которому от роду
двенадцать лет, когда замрут вокруг,
За прочный мир, за счастие народов
Поднимет ввысь обрубки детских рук.
Пусть уличит истерзанное детство
Тех, кто войну готовит, – навсегда,
Чтоб некуда им больше было деться
От нашего грядущего суда.
Я в детстве читывал: перед врагов ордою
Герой меча не выпускал из рук...
Мне незачем искать в истории героя,
Когда он рядом, здесь, товарищ мой и друг.
Я хочу, товарищ Харитонов,
Товарищ Здоровцев, товарищ Жуков, я
Хочу сказать, что в гуще миллионов
Героев увеличилась семья.
Пришла пора не стрелам, а снарядам,
Не племена народы восстают,
Не в мифологии, а близко, близко, рядом
Герои и товарищи живут.
Не из истории, не из легенды древней
Героя шлет советская деревня.
Скажи такому: «Отврати беду!»
Он скромно произносит: «Есть иду!».
Героям древности придется потесниться!
Любой наш день, любой наш фронт возьми.
Ведь каждая истории страница
Заполнена советскими людьми.
Они живут легендой боевою
Вот здесь, вот рядом, близко, на яву.
Да здравствует отечество героев,
Эпоха Сталина, в которой я живу!
Есть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом – пшеничное раздолье,
Душистый запах чабреца.
И каждый вечер на закате
Сюда, в степную благодать,
В поношенном старинном платье
Приходит седенькая мать.
Придёт, украсит васильками
Могилу ратника она,
И долго над замшелом камнем
Сидит, в печаль погружена.
И думает прошедший мимо:
Под этой каменной плитой
Лежит сынок её родимый,
Её соколик дорогой,
Которого она, бывало,
Ждала с работы у крыльца...
А мать ни разу не видала
В лицо погибшего бойца.
Он с раскалённым автоматом
Пришёл сюда издалека:
Оттуда, где волной крылатой
Шумит в тайге Амур – река.
На этом васильковом поле
Настиг он вражескую рать.
Освободил здесь из неволи
Вот эту старенькую мать.
Вернул ей счастье Украины,
Зажёг зарю над нею вновь...
Он стал ей – наречённым сыном,
Он заслужил её любовь.
Детство прошло… Золотая пора…
Летом в лесу распевать у костра,
В речке купаться, лежать на песке,
Слушать, как поезд шумит вдалеке…
Нет больше Алёнки, девчонки босой,
Весёлой Алёнки с пушистой косой.
Тяжёлые танки полями прошли,
Алёнкино детство, как травку, смели.
Алёнкино детство, ты кажешься сном…
Есть партизанка в отряде лесном.
Лет ей немного – одиннадцать лет.
Смелее Алёнки разведчицы нет.
Это Алёнка под вихрем огня
Своим донесла, что в лесу западня.
Это она, пробираясь во мгле,
Всё разузнала в соседнем селе.
А нынче, накинув платок расписной,
Уходит Алёнка тропинкой лесной.
Она собирает подруг на лугу,
Вместе с подругами пляшет в кругу.
Ночью в деревню фашисты вошли.
У каждого дома стоят патрули.
Пушки немецкие в каждом саду…
Пляшет Алёнка у всех на виду.
Пляшет Алёнка и звонко поёт, –
Все пулемёты Алёнка сочтёт.
И, распевая ещё веселей,
С песней пройдёт мимо всех патрулей.
Доброе детство, навеки прости!
Нет у Алёнки другого пути.
Давайте помянем их нашим молчаньем,
Всех тех, кто остался на этих лугах
Вдоль маленькой речки с красивым названьем,
Травой прорастая в ее берегах.
Давайте их вспомним с тоской и любовью
И все помолчим, пусть они говорят,
Как речка текла человеческой кровью,
Мостя переправы из наших солдат.
Как их убивали с высот пулеметы,
Как рваным железом кромсало тела,
Тонули в Золоте стрелковые роты,
А Родина-мать им помочь не могла.
Как их хоронили во рвах и воронках,
В прудах я колодцах, над самой рекой,
Как мама чужая тайком под иконкой
Свечу зажигала за их упокой.
Никто не считал их и нынче не скажет,
Над кем прорастает густая трава,
Лишь только туман белым саваном ляжет.
Да выйдет на берег седая вдова.
Давайте ж помянем их, ставших травою,
Корнями деревьев и щебетом птиц,
Мы их имена нынче носим с собою
И лиц их черты есть в чертах наших лиц.
Я жизнью своею рискую,
С гранатой на танк выхожу
За мирную жизнь городскую,
За всё, чем я так дорожу.
Я помню страны позывные,
Они раздавались везде –
На пункты идти призывные,
Отечество наше в беде.
Живыми вернуться просили.
Живыми вернутся не все,
Вагоны идут по России,
По травам её, по росе.
И брат расставался с сестрою,
Покинув детей и жену,
Я юностью связан с войною
И я ненавижу войну.
Я понял, я знаю, как важно
Веслом на закате грести,
Сирени душистой и влажной
Невесте своей принести.
Пусть пчёлы летают – не пули,
И дети родятся не зря,
Пусть будет работа в июле
И отпуск в конце января.
За лесом гремит канонада,
А завтра нам снова шагать.
Не надо, не надо, не надо,
Не надо меня забывать.
Я видел и радость, и горе,
И я расскажу молодым,
Как дым от пожарища горек
И сладок Отечества дым.
От сердца к сердцу. Только этот путь
я выбрала тебе. Он прям и страшен.
Стремителен. С него не повернуть.
Он виден всем и славой не украшен.
Я говорю за всех, кто здесь погиб.
В моих стихах глухие их шаги,
их вечное и жаркое дыханье.
Я говорю за всех, кто здесь живет,
кто проходил огонь, и смерть, и лед,
я говорю, как плоть твоя, народ,
по праву разделенного страданья…
И вот я становлюся многоликой,
и многодушной, и многоязыкой.
Но мне же суждено самой собой
остаться в разных обликах и душах,
и в чьем-то горе, в радости чужой
свой тайный стон и тайный шепот слушать
и знать, что ничего не утаишь…
Все слышат всё, до скрытого рыданья…
И друг придет с ненужным состраданьем,
и посмеются недруги мои.
Пусть будет так. Я не могу иначе.
Не ты ли учишь, Родина, опять:
не брать, не ждать и не просить подачек
за счастие творить и отдавать.
…И вновь я вижу все твои приметы,
бессмертный твой, кровавый, горький зной,
сорок второй, неистовое лето
и все живое, вставшее стеной
на бой со смертью…
Помни, как гремели орудий раскаты,
Как в огне умирали солдаты
В сорок первом,
Сорок пятом –
Шли солдаты за правду на бой.
Помни, как земля содрогалась и слепла,
Как заря поднималась из пепла,
Гром орудий
Не забудем
Мы с тобой.
Помни: грозный смерч над землёй в небе синем –
Это чёрная смерть в Хиросиме,
В Хиросиме,
В небе синем –
Чёрный пепел в сердцах навсегда.
Помни, не забудь обожжённые лица –
Это может опять повториться.
Не забудем
Это, люди,
Никогда.
Помни, в нашей власти и грозы, и ветер,
Мы за счастье и слёзы в ответе,
На планете
Наши дети –
Поколение юных живёт...
Помни, чтоб шумели весенние всходы, –
Не забудь эти грозные годы!
Путь наш труден,
Встаньте, люди,
Жизнь зовёт!
Облака
Над землёй бушуют травы,
Облака плывут как павы.
А одно вон то, что справа, –
это я...
это я...
это я...
И мне не надо славы,
Ничего уже не надо
Мне и тем плывущим рядом,
Нам бы жить – и вся награда.
Нам бы жить,
нам бы жить,
нам бы жить –
А мы плывём по небу.
Эта боль не убывает.
Где же ты, вода живая?
Ах, зачем война бывает,
ах, зачем,
ах, зачем,
ах, зачем,
зачем нас убивают?..
А дымок над отчей крышей
Всё бледней, бледней и выше.
Мама, мама, ты услышишь
голос мой,
голос мой,
голос мой –
всё дальше он и тише...
Мимо слёз, улыбок мимо
Облака плывут над миром.
Войско их не поредело, –
облака,
облака,
облака...
И нету им предела!
Прошла война, ушла за поворот.
В чехлах стоят гвардейские знамена.
И жизнь, и время движутся вперед,
Отстали только двадцать миллионов.
Остались в поле брани навсегда,
Легли живой дорогою Победы.
За нас легли, затем, чтоб никогда
Нам этой боли в жизни не изведать.
И память нам покоя не дает,
И совесть нас с тобой частенько гложет,
И тридцать лет, и триста лет пройдет,
Никто у нас войны забыть не сможет!
А тех, кто жив, кто чудом уцелел,
Сегодня мы, как чудо изучаем,
Но даже чуду, чуду есть предел –
Все реже их на улице встречаем.
Сквозь шторм свинца, сквозь ураган огня,
Сквозь смерть саму прошли, не зная брода.
Весь мир не может до сих пор понять, –
Как их хватило на четыре года!
Глядят на нас исчезнувшие роты,
Глядят на нас ушедшие полки,
Глядят на нас с надеждой и заботой:
Ну как мы тут, и что у нас за жизнь,
Куда идем семьею многоликой,
Готовы ль так же Родине служить,
Достойны ли истории великой?
И нет безымянных солдат
Громят над землею раскаты.
Идет за раскатом раскат.
Лежат под землею солдаты.
И нет безымянных солдат.
Солдаты в окопах шалели
И падали в смертном бою,
Но жизни своей не жалели
За горькую землю свою.
В родимую землю зарыты,
Там самые храбрые спят.
Глаза их Победой закрыты,
Их подвиг прекрасен и свят.
Зарница вечерняя меркнет.
В казарме стоит тишина.
Солдат на вечерней поверке
В лицо узнает старшина.
У каждого личное имя,
Какое с рожденья дают.
Равняясь незримо с живыми,
Погибшие рядом встают.
Одна у них в жизни Присяга,
И Родина тоже одна.
Солдатского сердца отвага
И верность любви отдана.
Летят из далекого края.
Как ласточки, письма любви.
Ты вспомни меня, дорогая,
Ты имя мое назови.
Играют горнисты тревогу.
Тревогу горнисты трубят.
Уходят солдаты в дорогу.
И нет безымянных солдат.
Время счастливой и скорбной слезы,
сладкого хмеля...
После войны, как после грозы,
птицы запели:
в горле
комок от нахлынувших слов –
радостных, горьких...
Дудин,
Гудзенко,
Луконин,
Орлов –
все в гимнастерках.
Как это вышло –
никто не поймет:
на пепелище
птица в победное утро поет
звонче и чище.
Стих,
принесенный оттуда, звучал
не для почета...
Новое время,
начало начал,
точка отсчета.
Взяли перо, отомкнули штыки,
мы – не мальчишки!
Первые споры по части строки,
первые книжки...
Разве мы думали, милый, с тобой:
сердце устанет,
новая молодость – с новой судьбой
следом нагрянет.
Новые вина из новой лозы,
новые цели...
После войны, как после грозы,
птицы запели...
К чему такая канитель:
Кроить и лицевать…
Надену старую шинель –
На моду наплевать!
Она любой дохи теплей
И прибавляет сил,
Отец ведь был на фронте в ней,
Отец её носил.
Она почти что мне до пят,
И рукава длинны,
Но кто достанет из ребят
Шинель, шинель с войны?!
Всё! Решено!
Я в ней иду.
Я в школу в ней пошёл
И самый лучший день в году
В шинели той провёл.
Но дружным был наш пятый класс –
Никто не отставал.
На утро не узнаешь нас:
В шинелях класс шагал.
По снегу полы волоча,
Мы гордо в школу шли,
Мы и подумать в этот час
О боли не могли.
А мы несли её с собой:
Не все шинель нашли,
У всех отцы ушли на бой,
Не все назад пришли.
Как много было вас в пальто,
Ребята…
кто же знал…
И больше, в класс идя, никто
Шинель не надевал.
Даже если тебе не пятнадцать, а сорок,
Та былая война от тебя далека.
Только мнится, что движется время нескоро,
Время мчится, снимая года и века.
Для тебя это всё не судьба, а наука.
Это было. Когда это было? Давно.
Всё смешалось – Кутузов, Нахимов и Жуков,
Сталинград, Севастополь и Бородино.
А для нас, человеков двадцатого века,
Сталинград – это в сердце кровавая веха.
По ночам просыпаюсь – забыть не могу –
Друг хрипит, умирая на сером снегу.
Ещё фото и фильмы не все сожжены.
Ещё живы солдаты той страшной войны.
Век ещё не прошёл, но, не глядя назад,
Снова люди бездушно оружьем гремят.
Чья беспамятность? Чья роковая вина?
Ставя памятник горю на все времена,
Если входите в жизнь вы не ради наживы
И для вас ещё прошлые павшие живы;
Зачеркните бесстыдное слово «война».
В великой русской кузнице за каменной горой
Стоит, гудит, работает заводик номерной.
Туда Василь Васильевич приходит чуть заря
И весело командует: «За дело, токаря!»
За горы за Уральские молва о нем идет,
А он себе работает и бровью не ведет.
Во всем Урале токаря, пожалуй, лучше нет.
Привет, Василь Васильевич, примите наш привет!
С глазами светло-синими, с кудрявой головой
Работает, старается гвардеец тыловой.
Фотографы газетные бегут его снимать.
Никто Василь Васильича не может обогнать.
В минуту получается готовая деталь,
На грудь ему повешена отличия медаль.
Девчата им любуются, подходят и молчат,
А он и не оглянется, не смотрит на девчат.
За горы за Уральские молва о нем идет,
А он себе работает и бровью не ведет.
Василию Васильичу всего тринадцать лет.
Привет, Василь Васильевич, примите наш привет!
Чем дальше в историю мчатся года,
Когда воевали за Родину деды,
Тем в памяти ярче сияет всегда
Бессмертие нашей великой Победы!
Её приближали в смертельных боях,
В бескрайнем небесном просторе,
В глубоком тылу, в партизанских лесах,
В фашистских застенках и в море.
Её приближали в боях под Москвой,
И у Сталинградской твердыни,
Под Курском, Смоленском, над славной Невой
Все подвиги живы доныне.
Новороссийск, Севастополь и Керчь,
Брестская крепость, Одесса…
Священный огонь бушевал, словно смерч,
Ради свободного мира, прогресса.
Ради Победы в Европу пошли
Солдаты великой России,
Они до рейхстага со славой дошли
И знамя Победы над ним водрузили.
Вечная Слава, герои, всем вам,
Тем, кто Отечество спас от фашизма.
Вечная слава отцам, сыновьям,
Вам благодарна родная Отчизна.
Девятого мая салют прогремел
Над нашей прекрасной столицей,
И каждый смеялся и плакал, и пел,
И счастьем Победы сияли все лица.
Чем дальше в историю мчатся года,
Когда воевали за Родину деды,
Тем в памяти ярче сияет всегда
Бессмертие нашей великой Победы!
Глянь на живых,
Пока они живые...
Запомни шрамы их и седину.
Их мужество в те годы грозовые
Спасло от рабства вольную страну.
Глянь на живых.
Запомни их награды,
Медали их и Славы ордена.
И помни:
Ничего-то им не надо,
Была бы вечно счастлива страна.
Глянь на живых.
Они ведь смерть встречали.
И смерть поныне снится им порой.
Они грустят,
Они скорбят ночами
О тех друзьях, что спят в земле сырой...
А сколько тех,
Чьи очи отглядели,
Чьи души отлюбили навсегда!
Они ушли в созвездия,
В метели,
В цветы,
Что украшают города.
Они ушли
И стали пылью пашен,
Что улеглась в накрапах грозовых...
Они живут!
Они – дыханье наше,
Они – сердца оставшихся в живых.
И помни ты,
Живой и невредимый,
Довольный положеньем и судьбой,
Что мы до той поры
Непобедимы,
Покамест память павшего с тобой!
Ты не ходил еще, товарищ, по дорогам,
По которым прошла война,
По которым в молчании строгом
Трое суток идем мы без сна.
Ты не знаешь, как в вьюгу метельную
На привалах мы валимся в снег...
И какую тоску беспредельную
На войну несет человек...
Так и кажется - эта дорога –
Твой последний, предсмертный путь,
И что мы уж дошли до порога,
За которым - ничто и жуть.
Мы идем от усталости шатко
И мечтаем лишь об одном:
Чтоб навстречу попалась хатка –
Не сожженная и с огоньком.
Но кругом - только снег порошею,
Но кругом - только серая мгла...
Мы идем среди страшных и брошенных
Деревенек, сожженных дотла.
Но колонна идет... Упорная,
Растянувшись змеей на снегу,
Хоть качаясь, походкой неровною –
Но - вперед. И все ближе к врагу.
И дошли... когда стал уж поблескивать
На плече автомат-пистолет
От взвивающихся в окрестностях
Бело-лунных немецких ракет.
А в другом конце – пожарище
В красных заревах кровяных...
Никогда не забыть мне, товарищ,
Иллюминацию... передовых...